О Высоцком ужасно неудобно писать. Самое простое – выдать привычный набор высокопарных банальностей. А можно разъять его на составные части и… с ужасом обнаружить плохого актёра, неряшливого стихотворца и, мягко говоря, очень странного исполнителя.

Но самый горький хлеб у биографа. Ему лучше сразу повеситься. Ибо в руках у него – исключительно «пустая порода», шлак. Сытое детство, «левые» концерты, «шмотки», «загранки», вредные привычки. Ни одного поступка (с большой буквы «п»). Ни одного наезда со стороны «кровавой гэбни». Ни одной статьи с «оргвыводами» в газете «Правда». Репутация «вольнодумца», щекотавшая нервы поклонников, держалась исключительно «на честном слове». Но его, как ни странно, хватало.

Между тем, уникальная способность «производить впечатление», прикидываться тем, кем на самом деле не являешься – сама по себе свидетельствует о незаурядном таланте. И Высоцкий на этом поприще преуспел, как никто другой. Миллионы людей не сомневались в том, что он на самом деле: тянул срок, крутил баранку, пинал мяч, боксировал, пикировал, погружался в подводной лодке, охранял государственную границу, съел Кука, участвовал в Сталинградской битве… Людей не смущало даже вопиющее возрастное несоответствие. Впрочем, это не удивительно. Думаю, если Владимир Путин останется нашим божеством еще на двенадцать лет, поколение моей дочки (ей сейчас пять с половиной) наверняка и его запишет в ветераны ВОВ. Тоже ж талантище! Но разница есть. Всё-таки один из Владимиров – профессиональный лицедей. С него и взятки гладки. Про взятки другого умолчим, чтобы не уклоняться от темы.

Такое 100-процентное отождествление себя с вымышленным героем нарушает определённое негласное табу. В местах заключения фальшивые воровские «звезды» и «перстни» – это серьёзный косяк. На воле подобные фокусы вызывают смутное чувство неловкости. У тех, кто понимает. Не случайно ни одна «героическая» песня Высоцкого не пришлась ко двору в тех профессиональных средах, к которым относилась. Например, «Здесь птицы не поют» Окуджавы фронтовики приняли. А «фронтовые» песни Высоцкого – нет. Хорошо помню свои подростковые впечатления от «кто сказал, что земля умерла?» или «друг, оставь покурить». «Это ж чертовски круто!», – думал я, но привередливые фронтовики упорно слушали сугубо штатского Бернеса, который умел «соблюдать дистанцию». Ну и, понятное дело, ни одну из «приблатнённых» песен Высоцкого ни приняли строгие хранители воровских традиций. Тут уж без вариантов.

Но наш брат – простой советский обыватель – пысал от всего этого кипятком! Я-то по возрасту не совсем подхожу, а поколение моих родителей накрыло Высоцким по полной программе. Что они в нем находили? То, чего им так не хватало – ощущение полноты бытия. Дело в том, что жизнь советского обывателя 70-х не подразумевала яркие поступки и сильные переживания. Тяжелое предвоенное, военное и послевоенное время воспитало в нем условный рефлекс – не высовываться. Только-только забрезжила первая надежда хоть на какую-то буржуазность! Так хотелось румынскую стенку, ковёр, торшер, мягкий уголок и путёвку в санаторий-профилакторий. За эти сокровища советская власть устами товарища Дынина требовала от нас немного – «дис-цип-ли-ну». То есть, отказ от поступка. Цена эта на тот момент не казалась чрезмерной. Как говорится, «спасибо, что живой».

Но человеческую природу не переиначишь. Безумно хотелось и рыбку съесть, и на паровозе прокатиться. Рвануть на груди рубаху, но так, чтобы и в месткоме при этом остаться на хорошем счету. Того же хотел и начинающий бард Володя. И у него получилось… Вообще, главное в Высоцком то, что он – плоть от плоти народа, среди которого возмужал и оперился. Орел! А почему такой маленький? «Болел», – отвечает хитрый воробушек из анекдота и нахохливается…

Высоцкий – это «пушкин» брежневского обывателя, его «всё». А заслушанные до полного размагничивания записи – это энциклопедия романтических фантазий пугливых кухонных совков. Какими они хотели себя видеть? Какими-то такими: «Рррвусь из силлл! Из всех сухожилллий!» А какими были на самом деле? Да, в общем-то, нормальные люди. «Квартирный вопрос», правда, их немного испортил. И дефицит товаров народного потребления. Особенно импортного производства. Особенно производства капстран. Гэдээеровские еще ничего. И югославские. Но вы же понимаете: фирма – есть фирма...

Высоцкий – трубадур героев Сорокина («Очередь», «Норма»). И немного Мамлеева. Настоишься вот так в очереди за венгерской курицей, насидишься на отчетно-перевыборном собрании, натрясешься в общественном транспорте, придешь домой – там ты сидишь. Ну, и меня, конечно, Зин, сейчас же тянет в магазин. А там друзья... Дальше – понятно.

У совка «с претензией на интеллект» было два любимых автора. Вернее три. «Ильф энд Петров» и Владимир Высоцкий. Их не цитировали, ими разговаривали. У Галича я знаю только одну, действительно, «народную» песню – про товарища Парамонову («а из зала мне кричат: давай подробности»). У Высоцкого таких десятки, если не сотни. Из них можно составить фразеологический словарь советского обывателя (по-моему, кто-то даже это делал). Довольно убогий, надо признаться.

Но в этом нет вины Высоцкого! Какой приход – таков и поп. Каков народ – таков и трубадур. Высоцкий был плох ровно настолько, чтобы идеально – в притирку! – совпадать с коллективным бессознательным своего неказистого народа. Шкура должна быть просто скроена и грубо сшита, чтобы в нее мог влезь любой – от сантехника, до члена-корреспондента. Влезь, и самому гореть в танке, падать на нейтральную полосу, трепаться по телефону с Мариной Влади и слушать скорбную тишину в ответ на «оставь покурить». Чуть тоньше, чуть умнее, чуть талантливей, чуть честнее – и всё: пиши пропало! Чары рассеются. Люди начнут вслушиваться, думать, оценивать, критиковать. А должны сосредоточенно внимать бубну шамана. И только...

Почему я так беспощаден к «народному кумиру»? Наверное, потому что у меня нет ностальгии по «золотому брежневскому веку». Я знаю, что многим в том времени было уютно и комфортно. В том числе, благодаря сеансам психотерапии «доктора Высоцкого». В принципе, мне нетрудно мысленно накинуть себе десяток лет и взглянуть не него «как бы влюблёнными» глазами. Лексика, конечно, изменится, но суть останется той же – «спасибо тебе,